В 70-е годы распадающиеся общины хиппи

Они смени­лись движением «Иисус-революция». Специфика но­вой «революционности» была в том, что «иисус- революционеры» провозглашали необходимость не социального переворота, а лишь переворота во внутреннем мире личности путем обращения в веру. Осуждая современный мир, приверженцы «Иисус-революции» не делали исключения и для церкви, причастной, по их мнению, к установлению несправедливости, погрязшей в суетности, не сознаю­щей, что нужна не религия, а личный контакт с Богом. По существу это — «антирелигия», противо­стоящая официальному ученому богословию. Идея веры как «выражения духовного голода современного мира» стала основой для соединения различных группировок и преодоления религиозной розни. Традиционные обряды и ритуалы заменялись новыми, возводились часовни с фантастическими названиями: «Харчевня любви», «Очистительный дом», «Бог в нас» и т. п. Появились самостоятель­ные вольные секты «святого духа» в виде бродячих миссионеров, певцов, сказочников, пользующихся особым успехом в кампусах, гетто, трущобах или поселениях хиппи. Наиболее известный из них — общепризнанный герой «Иисус-революции» Дэвид Вилкерсон — пенсильванский пастор, посвятивший себя спасению малолетних преступников. Своими проповедями, чтением и разъяснением Библии, да­ром убеждения и мужеством он завоевал доверие даже отпетых вожаков преступного мира. Его авто­биографический роман «Одиссея» выдержал десятки изданий тиражом в 6 млн экземпляров и был эк­ранизирован, что также способствовало развитию движения «Иисус-революция». Такая официальная реклама этому движению не случайна. Оно мирно сосуществовало с современным обществом, а его критика была поверхностной и безобидной. Более того, это не столько «безобидное», сколько ретроградное движение, принимающее сторону реакции по важнейшим проблемам сов­ременности. Претендуя на «революционность», «иисус-революционеры», как правило, проявляли себя ярыми противниками марксизма и коммунизма, которые отождествлялись ими с «делом сатаны». Они были против каких-либо политических программ и в противовес «завоеванию власти» возлагали все надежды на «силу убеждения» отдельной личности вне связи с социальными институтами.